Галина Загянская

Искусство и реальность... некоторые их путают, предполагая, что искусство - это копия, слепок с реальности. Отсюда всевозможные недоразумения: так Наполеон III высек хлыстом непонравившуюся ему картину Гюстава Курбе "Купальщицы", как провинившуюся лошадь, а через 50 лет, в начале XX века обезумевшие обыватели будут бросаться с ножом то на "Венеру перед зеркалом" Тициана, то на картину Ильи Репина "Иван Грозный и его сын Иван". Да и в наше время в конце 80-х г.г. то разобьют молотком в Риме скульптурную группу "Пьета" Микеланджело, то обольют кислотой в Эрмитаже рембрандтовскую "Данаю".

У тех, кто отождествляет жизнь и ее изображение художником, существует четкая концепция истории искусства, которая с точки зрения пространственных решений вкратце сводится к следующему: долгое время художники не умели правильно изображать жизнь, поскольку не знали прямой перспективы. Поэтому, например, все средневековое искусство - это характерное проявление такого неумения, которое художники исправят лишь с появлением в эпоху Возрождения прямой перспективы. До сих пор почти все учебники по истории искусства полны подобными теориями. Другие точки зрения были известны лишь узкому кругу.

Рассмотрим новгородскую икону XV века "Иоанн Богослов и Прохор на о. Патмос" (одна из композиций большой четырехчастной иконы), здесь все неправильно с точки зрения прямой перспективы. Но что важно - в этих, на первый взгляд, уродствах прослеживается определенная закономерность. Так например, фигуры со странными горбами непомерно велики по сравнению с пейзажем, а сам пейзаж, представленный горками, имеет подчеркнуто вогнутую форму, их верхние площадки, называемые "лещадками", повернуты к зрителю, что подчеркивается цветом.

Диктующий апокалипсические откровения на острове Патмос Иоанн находится в одном пространстве, а записывающий его слова Прохор - в другом. В самих фигурах, складках их одежд совмещается сразу же несколько ракурсных положений, поворотов, что придает особую динамику. Кроме того, огромный масштаб фигур по сравнению с пейзажем подчеркивает значительность пророчеств Иоанна о конце света. И быть может, если бы этой диспропорции не было, то во многом исчезла бы и выразительность самой иконы.

Средневековый художник строил рисунок и перспективу, которую позже назовут обратной, так, как если бы на разные части композиции зритель смотрел, находясь в движении, постоянно двигая головой. И в то же время обратная перспектива, выгибаясь, как бы обнимает молящегося, вводя его в духовное пространство. Но никогда это пространство духовной реальности не будет смешиваться с пространством реальности физической. Подобного смешения не будет в произведениях высокого искусства и в другие периоды.

Галина Загянская.

© 1993 «Бюро Квантум» «Квант»